Чужая дорога в своих шагах

Почему человек себя не узнаёт?

Мы все рождаемся с зерном — тихим, упрямым, знающим своё место. Но вокруг нас, с первых дней, шумит и давит среда воспитания. Она, как неутомимый садовник, обрезает лишние ветки, натягивает побеги к нужному столбу, поливает по своему разумению. И мы растём. Но в том ли направлении? В том ли свете? Среда становления личности — это и руки матери, и взгляды отца, и голоса соседей, и дыхание целого народа. Хотим мы того или нет, она нас формирует.

Часто человек идёт не своим путём. Не потому что выбрал — а потому что когда-то, ещё в детстве, кто-то проложил за него тропинку и сказал: вот твоя дорога. Он послушно шёл, реализуя чужие программы жизни — мечты, которые были не его, страхи, которые когда-то были нужны не ему. И шаг за шагом забывал, что у него есть свои. Порой это открывается поздно, когда годы уже тяжело лежат на плечах. Человек останавливается, оглядывается на прожитое — и понимает: многое сделано честно, но не из глубины сердца. Многое было ради того, чтобы оправдать чьё-то ожидание, вписаться в чьи-то рамки. И тогда приходит чувство чужой судьбы в своих руках.

А ведь, может быть, всё, что ему не хватало — это признать свои особенности. Не в смысле оправдаться перед миром, а просто сказать себе: «Я так устроен». И увидеть в этом не изъян, а форму, в которой живёт душа. Потому что каждый из нас — не только продукт среды, но и голос, который в ней звучит.

Мы слишком привыкли искать правильное в чужих словах. Нам кажется, что истина — это то, что уже кем-то прожито. Но истина не в том, чтобы повторить чьи-то шаги. Она в том, чтобы услышать собственный шаг, собственное дыхание в дороге. Иногда, чтобы вернуться к себе, нужно разучиться быть тем, кем тебя сделали.

Нужно осмелиться выйти на тропу, которая никем до тебя не протоптана. И пусть там будет тишина, пусть будет страшно — зато каждый шаг будет твоим. Человек узнаёт себя не в зеркалах и не в чужих оценках. Он узнаёт себя, когда перестаёт играть роль, которую ему выдали без спроса. Когда перестаёт исполнять программу, написанную кем-то давно.

И, может быть, именно в этот момент он впервые по-настоящему живёт.